На семинарах нашего Фонда 19/29 – некоммерческой организации, призванной развивать и сохранять традиции и лучшие практики независимой расследовательской журналистики- не раз присутствовали представители ФБК. Более того, именно участие в этих учебных мероприятиях сотрудников Алексея Навального стало причиной в числе первых признать наш фонд в 2015 году «иностранным агентом» за, якобы, «занятие политической деятельностью», о чём мы, собственно, узнали из бумажки минюста. Что ж, в каком-то смысле это сделало нас сильнее, заставило искать новые варианты принесения пользы коллегам, и мы вот уже десять лет работаем на благо российской независимой журналистики как Содружество журналистов расследователей – Фонд 19/29 из-за пределов родины.
Почему мы всегда приветствовали представителей Фонда борьбы с коррупцией на наших семинарах? Потому что ФБК, при всем к нему уважении, никогда не являлся СМИ. Даже выпуская с каждым годом всё более интересные и смелые расследования, никогда в полной мере не следовал в них принципам профессиональной журналистики. Так что обращение ФБК именно к журналистам-расследователям при рассмотрении информации, полученной ими от мутного, как они сами отмечают, источника, вполне разумно и объяснимо. Правда, здесь возникает вопрос: а зачем вообще было рассматривать инфу от мутного источника? Во многих этических журналистских кодексах прямо указано: не пользоваться такими источниками, особенно если они из спецслужб, дабы не быть этими самыми службами использованными. Причём, для независимого журналиста в принципе не должно быть разницы, чью страну спецслужба представляет. Ну, а если информация все же утекла из спецслужбы и явно представляет общественный интерес, её надо проверить не просто по другим источников, а свериться с их множеством (не менее трёх), проанализировать, почему именно её «утекли» в конкретный момент, кому выгодно и т.п., прежде, чем публиковать. Это – азы журналистики.
На мой взгляд, и Христо Грозев, и Роман Доброхотов, и Михаил Маглов убедительно изложили свои способы верификации предоставленных материалов. Отмечу при этом, что в комментариях они не были категоричны: место для сомнений оставалось. Могли они вовсе не рассматривать просьбу ФБК? Наверное, да. Но, учитывая, что лидер ФБК Алексей Навальный был убит в колонии; что на их сотрудников были совершены нападения; что речь идет о потенциальной угрозе не только активистам ФБК, но и в какой-то мере всем тем, кто не нравится или мог не нравиться их давнему оппоненту Леониду Невзлину (включая журналистов-расследователей), согласие на рассмотрение материалов, конечно, оправдано. Вопросы «репутации оппозиции» я сознательно не беру в расчет: это – забота самих оппозиционеров, а не журналистов-расследователей.
Сегодня некоторые комментаторы скандала утверждают, что вся эта история – работа ФСБ. Мелькают словосочетания — «оперативная игра», «вбросы в переписку», «подтасовка скриншотов», «успех 6‑й службы» и прочее. Не будучи специалистом в компьютерных технологиях, я, между тем, имел возможность в течение ряда лет наблюдать за активностью сотрудников ФСБ, скажем так, вблизи: в общей сложности лет десять – с момента заведения этими «спецами» дела оперативной разработки в отношении меня до последних контактов с ними после десятков судов и двух моих тюремных отсидок.
На мой взгляд, даже искусственный интеллект смог бы сгенерировать материалы по провокации в отношении ФБК и Невзлина лучше, чем дебилы из ФСБ. Я к тому, что не надо приписывать гэбэшникам то, чего у них отродясь не было, особенно в последние десятилетия, – ум, талант, гибкость мышления. Так что их участие в этом я считаю малозначительным. Хотя и вовсе его исключать оснований не вижу.
Помню, через какое-то время после моего освобождения мы разговаривали с Юрием Марковичем Шмидтом о некоторых деталях уголовных дел в отношении меня и его подзащитного Саши Никитина (Александр Никитин – российский эколог, правозащитник, которого в 1995 году пытались обвинить в госизмене – ред.) Тогда Юрий Маркович, помимо прочего, высказал такую мысль. Дескать, мы все время просчитывали свои ходы относительно предполагаемых ходов ФСБ. И выяснилось, что мы всегда были на несколько шагов впереди. ФСБ даже не пыталась прилагать какие-то усилия по противодействию нам. Они были уверены в том, что вся машина государства – на их стороне. И так оно и было. Сила госмашины заменяла им ум, талант, гибкость. Что ж: в случае с Никитиным суд оказался на стороне обвиняемого: он был оправдан. Мне повезло меньше.
И, наконец, совсем уж неуклюжим в сегодняшней дискуссии мне видится аргумент о необходимости «дождаться решения суда». Следуя этой логике, надо закрыть всю расследовательскую журналистику. Излагая факты, опираясь на них, журналисты имеют полное право проводить собственное расследование, высказывать свои суждения и делать выводы. Да, они не имеют права называть гражданина N. преступником (это прерогатива суда), но говорить о его возможной причастности могут и должны, тем более с фактами на руках.
Ну и главный больной вопрос — деньги. От него, как водится, никуда не денешься.
Потому что многие журналистские коллективы – не от хорошей жизни, что важно отметить — финансируются и Невзлиным, и его «больше, чем другом» Ходорковским. Коллективы эти — уважаемые в нашем профессиональном цеху. Но именно они в первую очередь должны были ринуться в омут не только обсуждений совершенно дикой для цивилизованного общества ситуации, но и потребовать от своих спонсоров хотя бы провести пресс-конференцию. Увы. Пока на этом фронте тишина.
Во всей этой истории непонятным для меня остается и тот факт, что журналисты-расследователи не взялись за собственное расследование. Причём, сообща. Всем миром. Одной командой из разных проектов. Не верификации токмо ради, а обширного, независимого ни от чьих-то просьб и влияния, полноценного расследования для. Ограничились комментариями и словесными баталиями друг с другой. И всё? Пресловутое «кто девушку ужинает, тот ее и танцует»?
Спасибо, конечно, спонсорам за то, что они есть. Возможно, я чего-то не понимаю: я руковожу НКО, которая никогда не финансировалась упомянутыми выше гражданами, и не была от кого-то зависима организационно. Но давно пора понять: прежде, чем завязывать подобную деловую «дружбу», нужно подписывать договор, где первым пунктом должно быть прописано: спонсор не имеет права вмешиваться в редакционную политику, а значит- диктовать, рекомендовать, влиять, мешать, давить… Только — советовать, убеждать, информировать.
Понимаю, что ввиду сложившейся практики, подобный совет пусть и не совсем, но всё-таки постороннего — из области фантастики. Но когда-то же надо начинать…
Григорий Пасько,
Журналист, директор Содружества журналистов-расследователей — Фонда 19/29